Казус Кукоцкого. часть третья 14 Л. Е. Улицкая

Таня не проснулась – очнулась: двухместный номер, убогая комната с парой деревянных кроватей и тумбочкой между ними, был наполнен горячим густым светом, как аквариум водой. Никаких мелких движений, легкой дрожи и суетни, какие бывают ранним утром. Было так тихо, как бывает только в полдень, в час, когда солнце в зените. Миг замирания – это был он.
– И я в зените, – улыбнулась Таня, положила ладони на выпуклый живот и погладила его с боков. – Мы в зените!
Вершина жизни, вершина горы и гора ее живота – все это было в родстве между собой.
– Ты чувствуешь? – спросила она у живота. – Ты чувствуешь, мы с тобой влюбились...
Живот почему-то был ее сообщником. Она посмотрела на спящего рядом Сергея. Руки его она разглядела еще с вечера: небольшие, с загибающимися вверх последними фалангами, с увеличенными суставами в поперечных складках кожи, ногти с белыми пятнышками, означающими не то дефицит какого-то витамина, не то нежданный подарок, заготовленный судьбой... Она покосилась – рука эта, доверчиво развернувшись вверх ладонью, лежала на ее плече. В середине мякоти венериного бугра она нашла глубокий шрам. Еще один был на предплечье. Было еще много подробностей у этого мальчишеского тела, которые она не успела заметить с вечера, но заранее полюбила. Большой палец на ноге сильно выдавался вперед, ступня небольшая и узкая, как у женщины. Ворс густых белых волос на голени... лежит на боку, одна нога согнута в колене. В укромной тени, среди светлых завитков, скромное спящее орудие, и совершенно не безликое – прежде Тане казалось, что мужские члены слегка различаются по величине, в остальном же предметы совершенно одинаковые. Этот был с характерным изгибом, повторяющим линию губ, и выражал простодушие и способность к самозабвению... Таня тронула рукой молочно-белую кожу, маленький лоскуток на бедре, не покрытый загаром. Кожа по-женски нежная. Грудь покрыта мягкой порослью, светлой, как выгоревший мох.
Она потрогала шрам на ладони. "Это будет мое любимое место".
Он пошарил второй рукой возле себя, придвинул ее к себе:
– Ты куда? Не уходи...
– Никогда, – засмеялась Таня. – А в уборную можно?
– Ни за что.
Он прижал ее к себе – все сходилось замечательно. Никогда прежде он не испытывал такого совпадения. Не открывая глаз, он спросил ее:
– Ты откуда взялась?
– Да ниоткуда. Я всегда была, – засмеялась Таня.
– Видимо, да, – согласился он, ощупывая руками шею, грудь, живот.
– Открой глаза, – попросила Таня.
– Боюсь, – улыбнулся он, но глаза открыл.
– Ну и как? – Таня приподнялась и слегка отстранилась.
– Отлично, – успокоил он ее, а может, и себя. – Все было отлично, только я совершенно твоего лица не запомнил. У меня, знаешь, однажды на этом месте такая травма была. Проснулся, а рядом...
Таня зажала ему рот рукой:
– Забудь. Все, что было раньше, немедленно забудь. Ты Сергей, я Таня, остальное не имеет значения.
Сергей засмеялся:
– Хорошо. Но вообще-то у меня жена есть.
– А у меня муж. Даже два. И скоро будет ребенок...
– В каком смысле? – Сергей привстал, опершись на локоть.
Таня взяла его руку и положила на живот:
– Месяца через три, три с половиной.
Живот был тугой, наполненный. Сергей отдернул руку, как будто обжегся о чайник:
– Ты даешь... Такого со мной еще не было...
– И со мной, – засмеялась Таня. – Всегда бывает первый раз... Ты у меня в первый раз.
Он встал и пошел в душ. Он постоял под жидкой теплой струей несколько минут. Попил из ладоней противной воды.
"Дурная девка. Сейчас же прогоню", – решил он и вышел из душа. Она уже стояла возле двери и тут же проскользнула внутрь. Фигура у нее была чудесная, и грудь, и талия. Живот был небольшой, но вполне заметный.
Он снова лег в постель. Закурил.
– Одевайся и уходи, – попросил он ее, когда она села рядом с ним на кровати.
Она покачала головой:
– Чего ты испугался? Все в порядке. Никуда я не уйду от тебя.
Там в тебе ребенок, я же могу ему нарушить что-нибудь. Тебе вообще-то трахаться можно в таком положении?
– А тебе показалось, что нельзя?
– Мне не показалось. Я просто не заметил.
– А я думаю, что очень даже можно. Я вообще и на юг-то поехала, чтобы ему удовольствие доставить, – она прихватила живот руками.
– В каком это смысле?
Таня засмеялась:
– Поплавать, на солнышке поваляться.
Она нырнула в постель, под простыню, обхватила его за шею:
– Все, что нравится мне, нравится и ему. Честное слово.
Она была чудесная девочка, и испуг его прошел, а желание – осталось.
И даже, пожалуй, была особая привлекательность в этом ее тугом животе, натянутых сосках и усиленной женственности, проистекавшей из ее беременности. Весь день они провели в номере, вышли только один раз за минеральной водой...
Вечером музыканты дали второй концерт, и Таня ни на минуту не отрывалась от Сережиной музыки, которая была продолжением их новенькой любви, потом переночевали, наутро получили очень приличные деньги за выступления и уехали. Таня, забежав на минуту к Козе, прихватила дорожную сумку, коснулась скользящим поцелуем Мишкиной макушки и Викиной щеки и исчезла из поля зрения Козы навсегда.