Фикус. Ломачинский А.А.

Из этой матки мы тоже учебное пособие сделали. Она сама по себе была вполне интересна – острый гангренозный миометрит при полуторамесячной беременности, а ещё какой у неё был необычный аксессуар! Из маточного зева торчал непонятный красно-зелёный рог. Штука явно женскому организму чуждая. Мы его аккуратно извлекли, а вот когда поняли, что это такое, то обратно на место запихали и этот натюрморт увековечили в банке с формалином, как пример безжалостного преступления и женской глупости.

Красно-зелёный рог оказался почкой фикуса. Помните, в советское время это здоровое комнатное растение было очень популярно? Фикус любили держать из-за его неприхотливости, быстрого роста и способности терпеть низкое освещение. Этакое красивое деревце в кадке, раскинувшее свои темные кожистые лапти-листья где-нибудь в казенном помещении, типа почты или аптеки, гостиничного фойе или отдела кадров.

Посмотрите на самый кончик фикусовой ветки, и там вы обнаружите совершенно гигантскую почку размером с авторучку, только в основании толще. Если обломить этот росточек, то тот час же закапает белое, горькое и очень липкое молочко – фикусовый сок. В тропиках фикусы большие, там их режут и собирают этот сок, называемый латексом. Из него делают, например, тонкие медицинские перчатки. Сокодвижение в фикусе тоже уникально. Это дерево может захватывать из почвы любые бактерии и разносить их по своим листьям. При этом само дерево не болеет, а бактерии сохраняются живыми месяцами, если не годами. И не на поверхности листьев, а внутри всего растения, причём наибольшая концентрация почвенных микробов в самых сочных тканях – в почке. Впрочем, тогда я всего этого о фикусах не знал, пришлось почитать литературу, когда писал окончательное судебно-медицинское заключение в уголовное дело об этом криминальном аборте.

Не видать бы нашим курсантам интересного препарата и не читать бы судмедэксперту ботанику, если бы Леночкин труп нам сама Гебуха не подкинула. Дело в том, что Лена была чрезвычайно перспективна. Учитывая юный возраст и высочайший уровень её выступлений, в Спорткомитете СССР законно посчитали эту девчушку достойной кандидаткой в советскую сборную по фигурному катанию. Более того, многие заслуженные тренеры пророчили её в самом недалеком будущем в вероятные претендентки даже на мировое и олимпийское золото в одиночном катании среди женщин. По их словам девочка реально могла сделать рекорд и вписать свое имя в историю фигурного катания. Я слабо в этом спорте разбираюсь, но как-то особо у Лены на льду прыгать-крутиться получалось, так что ни до, ни после неё эту фигуру никто до сих пор сделать не может. Такие вот физические данные и артистический потенциал. Тогда у советской рекордно-штамповочной спортивной машины поиск подобных девочек был поставлен на поток, и в своих заключениях профессионалы редко ошибались.

А вот с криминальной концовкой получился облом – дело каким-то макаром затрагивало интересы неких знаменитостей из Спорткомитета, и хотя мы его полностью раскрутили и раскрыли в деталях яснее ясного (смешно сказать - судмедэксперты, а не следователи!) завершать его никто не собирался. Типа, спасибо вам, ребята, за работу, за экспертизу и протокол, но обсуждать мы это с вами не будем. Похоже, дело решено было замять в самых верхах.

Что же касается непосредственно беременности, то тут для нас простенькая история открылась, и всё благодаря тому же фикусу. Правда, нам потом слегка настучали по шапке за излишнюю прозорливость. Пришлось оправдываться, что копнули глубже, чем надо, не раскрытия преступления ради, а так, из чисто научного интереса. И протокол пришлось переписать, ограничившись только медициной и стенами морга. Даже из архива два листка дёрнули и уничтожили. Вот и осталась истинная причина Леночкиной смерти только в устных преданиях нашей судебки.

Лену заметили по-серьёзному после выступления на первенстве Союза среди юниоров. Пригласили в специальную школу-интернат, дали нового, известного тренера. Началась интенсивная тренировочная жизнь с очень серьезными ставками, если всё пойдет хорошо, то через год-два Лену ждёт мировая известность. Тренер был властный и очень требовательный. Настоящая тоталитарная личность. Ленкина свобода, как понятие, просто отсутствовала, всё было подчинено цели государственной важности – выйти в мировые чемпионки. Регламент дня полный, режим строже, чем у космонавтов, секунды расписаны. Тренер заменил ей всё – семью и школу, друзей и... любовников.

Перед очередным чемпионатом Союза, который и считался для советских спортсменов отборочными выступлениями и экзаменом в сборную на чемпионат Мира, тренер понял, что Лена беременна. Наставника такое открытие просто убило – это было полным срывом всех планов, назревали крупные неприятности с очень нехорошими для него последствиями. Куда меньше его беспокоила сама подопечная – то, что девочка сможет полностью восстановиться после аборта, он не сомневался. Проблема была в другом – аборт у спортсменки государственного уровня не скроешь. Это вам не Маша с Уралмаша, её медицинская карта полностью во власти врачей от спортивной медицины. Признайся им, и всё...

Конечно будет высокопрофессиональный аборт в одной из самых лучших клиник, потом срыв тренировок, плохое выступление на Союзе, а там разбор его работы... Самой причины-следствия. Ладно бы просто вздули, типа не досмотрел, не уберег, плохо работаешь, дисциплины никакой. Так ведь хуже. Отцом то был он! А как притащить девочку в нормальный городской абортарий, и сделать это тихо, без лишних записей и учетной карточки, он не знал. Зато знал один метод, который во всю практиковали его старые подруги-спортсменки в далёкое время первых телевизоров и первой вспышки советского зимнего спорта. Ледовых арен было мало, не то что сейчас, жили и тренировались вместе, ну и залетали. А где залетали, там и избавлялись – фикусом!

Метод был чрезвычайно прост. Требовалась одна столовая ложка с плоской металлической ручкой и один росток фикуса. Ручкой ложки поднимался свод влагалища, чтобы увидеть зев матки, а потом в этот зев и вводилась острый кончик фикусовой почки. Оставляли так на ночь, а утром вынимали. Если на следующий день не происходило выкидыша, то вечером процедура повторялась снова. Вообще такое дело и неделю могло длиться, но это не страшно – у фикуса веточек много и каждая заканчивается такой вот сосулькой. Ломай, не хочу, на «лечение» точно хватит.

Тренер-наставник так и поступил. О том, чтобы его ослушаться, у Лены и в мыслях не возникло – за годы на льду он привыкла к беспрекословному подчинению. Зашла к нему в кабинет, улеглась на тот же массажный топчан, где он её периодически пользовал, мотивируя абсолютной необходимостью снятия стрессов и каким-то чудодейственным эффектом мужской спермы. Вроде без этого рекорда просто не бывает. Презервативы наставник не любил – мол нет спермы, нет «витаминов», а значит победы. Сам измерял температуру в Ленкиной заднице, сам вёл календарь её циклов. Да что скрывать, у других тренеров она тоже видела подобные календари, исчерченные звездочками менструальных дней их подопечных – нагрузки-то дают на грани физических возможностей, такое не учитывать нельзя!

Поэтому и думала Лена, что вот так, после тренировки, но перед душевой, все они, спортсменки-рекордсменки, по приказу становятся раком, чтобы получить от тренера то, без чего мировое первенство не выигрывается. Тренер, он знает, когда, сколько и как. Ему надо доверять и подчиняться, плохого не сделает. Вот и сейчас Лена ему во всём доверяла, по команде перешла из коленно-локтевой позиции в лежа-на-спину и послушно раздвинула ноги. Было несколько неприятно, но не больно – в зеве матки практически отсутствуют болевые окончания. Тренер засунул куда надо блестящую зелёную морковку. Дело секундное. Всё, пора в душ и домой.

На утро она, как ей и было приказано, сама залезла к себе в хозяйство и двумя пальцами легко вытащила росток. Тренировалась как обычно, ничего не произошло. В конце вечерней тренировки тренер повторил процедуру. Утром она опять вытащила росток. На завтраке аппетита не было. Когда ехала не тренировку, стала сильно болеть голова и бить озноб. Вышла на лёд и чуть не упала, как когда-то давным-давно в свои пять лет, когда мама первый раз привела её на новый искусственный каток, где только что открылась секция фигурного катания. Лена поняла, что тренировки сегодня не будет. Будущая мировая звезда едва доковыляла до борта.

Подошёл тренер, спросил какого чёрта не идет разминка? Ах, заболела! Ну а там как, в смысле по женской части, был выкидыш? Нет!? Остаток дня она пролежала у тренера в кабинете на том же злополучном топчане, накрытая поролоновым матом, но всё равно трясясь и стуча зубами от озноба. Отпускать её в интернат тренер не хотел – такой грубый срыв тренировочного режима безусловно будет замечен. О том, чтобы привести Лену к их врачу даже и речи не было – вот выкинет, тогда сразу пойдем, пусть лечат, а пока вот чай с малиной и цитрамон, ничего за пару дней с ней не случится. А температура 39? Ну так не 40 же! Потом тренер считал, чем выше температура, тем лучше борется организм. Поэтому в конце такой вот «лежачей тренировки», тренер опять попросил снять трусы и раздвинуть ноги.

Если работать столовой ложкой, то что там творится не слишком-то видно, для этого нужно гинекологическое зеркало и правильный свет. К тому же есть сомнения, что по виду зева матки тренер сумел бы заподозрить неладное. Он же не гинеколог. Вот гинеколога от увиденного сразу бы холодный пот пробил. Тренер же спокойно засунул очередной росток фикуса, потом посадил Лену в свои «Жигули» и сам отвёз в интернат. На прощание сказал, что вообще это хорошо, что она заболела, при болезнях выкидыши лучше получаются, пожелал спокойной ночи и ещё раз напомнил, чтоб росток вытащила только утром. А она не вытащила. Мы вытащили. На вскрытии.

Мышечная стенка матки, миометрий, имела все признаки газовой гангрены. Как такое возможно? Моментальный клостридиоз из ничего, но ведь и микробиологи не врут – для них подтверждение нашего предположения тоже выше крыши оказалось. Вроде так не бывает. Правда, в практике военной медицины были такие случаи. Давно и далеко – с 1942-го до 1945-го года на территории Манчжурии, северной части Китая. Тогда там японцы хозяйничали. Был у них специальный номерной отряд под командованием генерала Исиро Исини. Тот генерал разрабатывал программы биологического оружия для непобедимой армии Ямато.

В одной из программ испытывали возможность стопроцентно летальных исходов при лёгких осколочных ранениях. Делался специальный снаряд, где кроме взрывчатки и мелконасеченного корпуса для увеличения числа осколков, имелась специальная добавочка из спор гангренозных бактерий. Выбирали те, что позлее, клостридии например. Потом дело было за малым – к столбам привязывали биоматриал в виде китайских военнопленных и подрывали снаряд. Осколочные раны получались совсем пустяковые, а вот смертность колоссальная!

Если бы фикус был таким же снарядом, то данную маткуможно было смело отнести к подобного рода экспериментам. В остальном предположить, что этим росточком специально поковырялись в бактериальной культуре, или хотя бы в земле, перед тем, как его засунуть в маточный зев, было как-то трудно. Пришлось читать книжки. А в книжках написано, что фикус может бактерии из земли тянуть и в листьях их складывать. Значит, все-таки такое заражение не из области фантастики получается.

Для подтверждения версии оставалось только одно – найти этот фикус, взять пробу земли из его горшка на баканализ. Если вырастет там тот же бактериальный штамм, то можно считать, что найдены отпечатки пальцев. Куда поехать искать фикус? Наверное, надо начать с элементарного – места жительства и места работы, с Леночкиного спортивного специнтерната и катка. Перед походом за бакпробой мы ещё одну пробу сделали – посмотрели групповую принадлежность плода. Мало ли... Вдруг на папу нарвёмся? Вообще здесь вот какая штука – тогда ДНК-тестирования еюё не изобрели, сделали самый примитивный анализ на группу. Хотя, если дело до какого конкретного виновника дойдёт, то можно такую серологию развести (исследования антигенов крови) , что выбор запросто сузится до один на тысячу, а то и на десять тысяч.

В Ленкином интернате фикусов не было, зато один нашёлся в вестибюле катка. Обойдем его кругом, осмотрим. Ага, вот они – три почки сорваны. Мы ещё одну срежем и положим её в стерильный пакет. Теперь насыплем землицы из горшка в специальную банку. Готово. Ну что, уж коль пришли, пойдём хоть тренера проведаем. Вообще-то это не наше дело, это, так сказать, частная инициатива, мы не следователи.

Здрасьте, входите, всё как полагается. Видать, мужик горем убит, – сильно смерть своей подопечной переживает. Представляемся, просим содействия. Да-да, конечно, готов помочь. Вот тренировочные листы, к ним какие-то спортивные графики. Тренер уверяет, что сам не поймет, как такое могло получиться. Что видел, то и заносил в журнал. Вот, смотрите – днём Леночка была на льду, судя по записям каталась очень плохо. Откровенно указано, что задан самый щадящий режим тренировки из-за плохого самочувствия спортсменки, проведена разъяснительная беседа, но разговора по душам не получилось.

Похоже честный тренер, о причине смерти ничего не знает. Он нас об этом спрашивает, я уже готов ему всё рассказать, чего конечно делать по инструкциям никак нельзя, интересы следствия, как-никак. Только тут мой взгляд попадает над тренерский календарь... Вот он, на столе перед самым моим носом – листочек на два месяца. А на календарике крестики рядком. Медленно, как бы случайно переворачиваю страницу – и там крестики. Той же ручкой тем же почерком кое что написано. Уж мы взрослый мужской почерк от полудетского почерка девчушки-фигуристки как-нибудь отличим. Тренер крестики рисовал! Странно, что мужик учёт девичьих месячных ведет, хотя большой спорт, такое вполне разумно.

Не разумно только то, что ты, дядя, нам врёшь! Не можешь ты не знать о залёте. А когда последние нарисованы – ага, давно. Значит, всё ты знал. Переворачиваю на текущий месяц – а там твоим же почерком написано слово «фикус», и три стрелочки нарисованы. Очень даже совпадает по дням с предполагаемым гангренозным заражением. А над последней стрелочкой написано 39,3, температура похоже. Но не это самое главное – большая латексная капля на этом листке. Похоже на засохший фикусный сок, а в корзине для бумаг валяется фикусовый лист. Да, дядя... Ты ещё и глуповат слегка – даже вещдоки не уничтожил. Копаемся в старых записях, уже конечно, для вида. Уже мысли о другом – как бы понятых сюда завлечь, чтоб тихо, но при свидетелях календарик-то забрать. Нам он, честно сказать, совсем не нужен, это в подарок следователю.

Пока я над этим думал, ещё на одну интересную запись нарвался. Дело в том, что для советских спортсменов-рекордсменов существовал один простенький трюк. Где-то за полгода до соревнований у них отбиралось до 700 миллилитров крови. Вообще-то точное количество от веса тела зависело. Отбирали не разом, а за два-три приема, чтоб на тренировках помягче сказывалось. Из крови отделяли эритромассу, которую морозили в жидком азоте. А перед соревнованиями эти собственные красные кровяные клетки размораживали и возвращали хозяину. Организму, честно сказать, лишняя кровь совсем не нужна, но на какое-то время его способность поглощать кислород возрастает, а значит, возрастает способность к тяжёлой мышечной работе, чем спорт и является.

Так вот наткнулся я на старые записи о тренере – группа крови вторая отрицательная, далеко не самая частая, хоть и не редкость. Как у плода! У погибшей кровь первая-минус, довольно редкая. Значит, папа должен быть только второй группы! Неужели тренер? Хотя тут, конечно, простые совпадения возможны.

Поблагодарили за помощь и удалились. На улице нашли первый телефон-автомат и звякнули следаку. Через полчаса приехала ментовка, позвали пару человек из персонала катка, да при понятых мусорное ведро с листиком и тот календарик изъяли. Листок, значит, с пальчиками, календарик с почерком. Делу конец. Eщё дождемся результатов бактериологии, всё красиво напишем и передадим в суд.

Тренер такое дело просёк, порядком струхнул и тем же ментам на месте дал показания. Всё чин-чинарем, подробно и под роспись – типа прошу принять за чистосердечное. Тренера – в КПЗ, бумаги – к делу, вещдоки – на экспертизу.

Через три дня приходят. Заключение от микробиологов и дяди в штатском. С заключением всё хорошо – бактериальный штамм полностью идентичен. А вот с дядями не очень. Дело у горпрокуратуры забрали в ГэБэшное производство. Пошустрили по протоколам, наругали за самодеятельность... Впрочем, я об этом уже рассказывал. Мы оправдываться, типа хотели как лучше, для вас же старались, хоть вы и дело непосредственно не вели, но проходило-то оно с вашей курацией. Сами же нам и труп передали.

Дали нам формочки эти грёбаные заполнить с их долбанным неразглашением. Иногда у этих мальчиков в серых пиджаках все же были большие проблемы с холодной головой, чистыми руками и горячим сердцем. Уж по какой причине им надо было дело свернуть, я не спрашивал. А мы что, дураки? Нам тоже как-то идти против ветра не охота, тем более похоже, что с прокуратурой они уже обо всём давно договорились.

Прошло, наверное, с полгода. Поехал я на Птичий Рынок за мотылем, на рыбалку собирался. Смотрю, передо мной знакомая фигура – тренер! Идёт с двумя девочками. Лицом девчушки на него очень похожи, а по возрасту всего на какие-то год-два младше той Лены-фигуристки. Наверное, дочки. Весело с папой болтают, довольные какого-то щенка домой тащат. Семейная идиллия. Не могли же их папочку так быстро амнистировать? Значит, никакого суда не было. Наверняка списали всё на Ленку-дуру. А что, мертвые сраму не имут. Вот вам и преступление без наказания.