Горячая ванна. Ломачинский А.А.

Труп этой симпатичной женщины был тоже весьма интересный – «руки прачки», но не холерные*, а от настоящего пребывания в воде, правда весьма недолгого, но необычного. На теле видна чёткая линия погружения, по границе которой кожа имела совсем разный тургор (эластичность). Такое бывает, если вода горячая, хотя ещё не кипяток. Нет, она не была утопленницей. В лёгких ни капельки жидкости, никаких признаков асфиксии (удушения). Нет и патологии – здоровый организм беременной женщины. Беременность трёхмесячная, тоже здоровая. Была.

На момент смерти там только-только пошёл аборт, но не он стал её причиной. Эта молодая женщина (а по своему незамужнему семейному статусу девушка) получила сильнейший перегрев и скончалась от банального теплового удара – сварилась в горячей ванне. Трупешник был ГэБэшный, по их делу, да не со стороны, а непосредственно из их системы. Тело молодой начинающей кэгэбистки. Поэтому и рассказали нам больше обычного. Им самим потрепаться было приятно, перемыть косточки родной системе и её славным порядкам, в угоду каким молодые бабы по собственному желанию в ваннах заживо варятся.

Аня была одной из самых успешных студенток на Пятигорского Иняза. Вела активную комсомольскую работу, весьма общительная, но не болтушка, она вполне здраво подходила к перспективам на будущее. Никаких выдающихся планов себе не строила – четвёртый курс, через год распределение учительницей иностранных языков скорее где-нибудь по Кавказу или югу России. Ей очень нравилось Ставрополье, особенно район ставших родными Кавминвод, поэтому максимум, чего она желала, это обосноваться по выпуску где-то поблизости к курортам. К срочному вызову в деканат девушка отнеслась без особого волнения, наверное, опять попросят чего-нибудь сделать по общественной линии.

Однако Аниному удивлению не было предела, когда в кабинете у декана она застала двух человек, приехавших из самой Москвы с единственной очевидной целью с ней побеседовать. Дяденьки в неприметных серых пиджачках представились обтекаемыми Иван Сергеичами да Сергей Петровичами. Долго ходили вокруг да около, говорили на ерундовые темы. Стали спрашивать о студенческой жизни, об учёбе, потом о её семье. Как там мать-отец, есть ли кто ещё? А-аа, младший братишка... Да нет, спрашивали профессионально, логически никаких выводов не сделать. Только Аня девушка умная, поняла, что всё о ней им прекрасно известно.

Договорились быстро. Официально она распределяется в село Троицкое, что в Калмыкии, а на самом деле едет учиться в Москву. О будущей работе ни слова. Мы мол сами не знаем, разведка или «контра». Наконец, подписывается стандартная ПОНка (подписка о неразглашении), и всего хорошего. Приятного вам завершения института, до встречи в Первопрестольной. И добро пожаловать в нашу систему, куда мы вас, похоже, возьмём.

Аню действительно взяли. Взяли в Контору, отучили в Дзержинке на спецкурсах, а потом направили работать среди экскурсоводов и гидов, водивших иностранные группы в Ленинграде. Задача номер один – выявление потенциальных кандидатов на вербовку среди иностранцев. Задача номер два – обеспечение мероприятий, направленных на выявление нежелательных контактов иностранцев и советских людей. И задача номер три – контроль и наблюдение за персоналом, работающим в контакте с иностранцами. Никакого тебе самопожертвования в виде долгих лет служения бойцом невидимого фронта где-то за кордоном от неё не потребовалось. Перспективы на дальнейшую жизнь оказались радужными и весьма денежными, по советским понятиям, конечно.

Как и все сотрудники КГБ, в очереди на квартиру она не стояла, – после курсов сразу приехала в Ленинград и вселилась пусть в ведомственную, но отдельную однокомнатную квартиру. Довольно быстро сориентировалсь по службе и работе – необходимость развивать неформальные контакты с потенциальными объектами разработки заставляла порой недурно прифарцовывать. При этом о всех своих деяниях Анна честно писала отчёты, а начальство весьма снисходительно смотрело на прибыль в виде оставшейся у сотрудницы модной шмотки или иного забугорного барахла. Зато «прикрышка» и внедрение были полными.

Приоделась, кое-чем разжилась. Да и без «левизны» зарплата штатного сотрудника Интуриста, гида-переводчика по «основному» месту работы накладывалась на денежное довольствие офицера КГБ. Плюс всегда давались деньги на задания, и если не наглеть, то ими можно было распоряжаться с умом и кое-какой личной выгодой. Анна не наглела, Анна была профессионалом высокого класса, пусть молодой, но очень любящей свою работу сотрудницей. Не какой-то там шкурой, а настоящим офицером, искренне преданным делу государственной безопасности и служению родине. Командование об этом знало, но глаз со своих сотрудников не спускало.

Только вот с личной жизнью у Анны как-то не заладилось. Служебные интересы предполагали определённую скрытность от окружающих. Даже откровенные разговоры запросто идут по накатанным и отработанным схемам «интерактивного выведывания информации с параллельными контр-вербовочными мероприятиями и сохранением легендированного прикрытия». А в таких случаях взаимность какая-то липовая получается. Говорили же преподы в Дзержинке – бабы, не будьте дурами, хватайте офицеров из системы, пока те рядом ошиваются, потом трудно будет.

Не послушалась, не схватила. Училась, старалась, а искать толком не искала. Теперь вот результат – с мужиками, которым можно доверять, с её мужиками, в смысле с коллегами из родной Гэбухи, остались лишь встречи на конспиративных квартирах с отчётами под магнитофон. Там тебе ни имён, ни фамилий, и фривольностей никаких. Все чётко и сухо. Доклад, задание, метод, обеспечение, материалы, техника. Говорим по делу, сидим рядом, но между нами стена. Ну как тут роман завести? Конечно, порой приходится и в Управление ездить. Но там и того хуже – что за час-другой на Лубянке по коридорам сниматься?

А со связями «на стороне» совсем плохо. Сотрудник с любовником – ха! Это уже не сотрудник. Нет, ну можно откровенно познакомится с каким-нибудь честным инженером, добиться признания в любви, при этом избежав с ним постели, потом написать рапорт (а перед тем тысячу объяснительных). Парня год будут «просвечивать», на это время, конечно, от оперативной работы отстранят, ну а потом дадут разрешение – и выходи себе замуж! Разумеется, после замужества на ту же линию уже не попадешь, у мужа-то никаких допусков. Но какому простому мужику понравятся частые и срочные вечерние поездки куда-то без объяснения причины? Поэтому обычной оперативной работе с «цивильным» замужеством не по пути. Хотя мужики из КГБ женаты в основном на дамах «вне системы», но там случаи иные – чаще всего они попереженились рано, ещё в училищах, институтах или в Академии. Да и не сидят «под прикрышкой» женатики. А немногие, кто всё же «залегендирован», те для семьи в длительной командировке. Если же холосты, то также воют от одиночества мужским воем, как и она женским.

Эх, такого бы найти! Терять интересную работу и заниматься поисками мужа со стороны Анне не хотелось. Конечно, можно вообще на всё наплевать и просто зажить нормальной жизнью молодой женщины. Ведь если не встречаться с диссидентами или невыездными евреями, а просто трахнуться с приятным мужчиной, то даже если узнают, пожалуй, из органов сразу не уволят. Ну переведут куда-нибудь на кабинетную работу делать переводы иностранной периодики. Конечно, по сравнению с её нынешним положением это будет значительный материальный проигрыш, и романтики абсолютно никакой. Нет, такой шанс всегда можно использовать, а пока Анна, скрепив зубы и порою дрожа от желания, всё так же старательно обходила мужской пол стороною.

Она с завистью кидала взгляды на выпирающие животы случайно встретившихся беременных, на детские коляски молодых мамаш, на родителей, тянущих за руку своих малышей в детский сад мимо окон её квартиры. Она разглядывала семейные фотографии своих подруг, давно повыходивших замуж и понарожавших детей. Вот оно, собранное улыбающейся группкой, такое земное счастье заурядных учительниц периферийных школ – у них не было оперативной тайны, зато были обычные семьи. Она провожала взглядами влюбленные парочки, которые не вели «наружку», а просто балдели от присутствия друг друга. Она приносила с работы дорогие букеты, что дарили ей группы на прощание, а потом подолгу сидела возле них и мечтала, что их ей подарил Он. Он, кого не было.

Анна много раз прокручивала в памяти институтские романы, вспоминала моменты и детали своих прошлых, а теперь таких далеких соитий. Господи, она ведь не какая-нибудь молодя дура, она - специально подготовленный офицер Госбезопасности, прошедшая самый тщательный психотбор и тренинг, она может запросто совладать с собой! Но она не может избавиться от сопряженной с этим совладанием обычной сексуальной фрустрации, как это называли преподаватели-психологи из её Академии, или простого желания переспать с мужиком, как это называли все остальные люди.

И она решилась. Нет, глупостей не будет. До тридцати с хвостиком можно поискать кандидата в мужья из «своих». А вот трахнуться можно и с «чужими»... Ведь зацепить партнера на стороне, пусть даже сделав это очень незаметно, для неё, профессионалки, никакого труда не составит. Контроль контролем, но не круглосуточно. Она была прекрасно осведомлена как о степени контроля за ними, так и о его возможностях. Если не заводить серьёзного романа и при достаточно профессиональном подходе в виде «самоконспирации», то риск «засветки скрытого контакта» будет минимален. Можно обманывать систему, ведь это всего лишь с целью столь необходимого ей удовлетворения собственной похоти, а не измена Родине. Ну заставляет предписанная им инструкция немедленно информировать начальство о любых подобных встречах... Обойдутся, не девочка перед «папами» отчитываться! Не будет пищи ни для службы внутренней безопасности, ни для политотдела, не будет «пятна» в личном деле. А сладкие ночи будут.

Ближайший выходной – четверг. В субботу вести группу итальянцев по Эрмитажу, а потом их же, но аж по Золотому Кольцу, поэтому выходные пришлись на четверг и пятницу. Ориентировку получать в пятницу, значит со среды на четверг и будет её ночка. Для начала проверим «хвостик». Вообще такое дело за сотрудником без причины не топает. А если и топает, то за год пару раз по сетке случайных проверок КГБ в КГБ. Сотрудник, установивший, что за ним идёт наружное наблюдение обязан немедленно оповестить по команде. Это ЧП. За такое или выговор можно получить (если «сел на паранойю»), или благодарность за проявленную бдительность (если наружка была своя). Правда тогда всё равно выговор будет, но уже не тебе, а тому, кто за тобой топтался – тщательнее работать надо, товарищ.

В толпе хвостик не заметить, а если ведут двое, то в ней же и не затеряться. Аня проверяется просто и надежно – у Пушкинского Вокзала спокойно идёт вдоль забора по «железке», расстояние метров этак четыреста. В заборе сделан проход на улицу Рузовского, значит через этот проход и выходим на эту самую улицу, затем двести метров по ней, а там спокойно ныряем в проходной двор и идём к своей лучшей подруге в гости. Поднимемся на нужный этаж и в окошко контролируем «проходняк» и «колодец». Никого. Отлично! Заходим к подруге на чай, трепемся с полчаса.

Маршрут от метро до подругиного дома оказывается самым кратчайшим и логичным, хоть и малоизвестным. На его участках невозможно не засветиться, так же, как и невозможно заподозрить проверку. Потеря времени в гостях – минимальная, а причина – железная. Ну вот и посидели, пора. От подруги Аня выходит прямо по направлению к метро. Это как за угол дома, вне пределов видимости из её окон. Всё, дальше свободная птица. Иди куда хочешь, ни одна душа об этом уже не узнает.

В метро Анна не пошла. Зачем? Вот и зелёный огонёк такси. Ресторан «Янтарь», пожалуйста. Это хороший ресторан – абсолютно непрестижный, на окраине, довольно большой, совершенно без иностранцев, а значит и без «пасущего» их брата. Снимайся на здоровье. Одна проблема остается, чтоб мужика с хатой найти. Ещё сравнительно рано и к тому же будний день, в ресторане есть свободные места. Ей не нужен какой-то специальный вечерний наряд на выход, - работая в Интуристе и крутясь среди фарцы, её повседневная одежда лучше, чем вечерние туалеты большинства советских женщин.

Войдя в зал, Аня невольно вспомнила слова «покупателя» из ПГУ – офицера-кадровика из Первого Главного Управления: «Вас, дорогая, я во внешнюю разведку на пушечный выстрел не подпущу. С вами же куда выйди – провал сразу. На вас, милочка, полгорода пялится!» Вот и оставил Аню в Союзе, о чём та не сильно жалела. Сейчас она очень явно прочувствовала правоту слов старого разведчика – на неё пялились. Ну и хорошо, вон и метродотель заметил её красоту и стиль.

Мэтр сразу постарался уяснить, подзаработать ли пришла, или просто так... Намекнула, что никаких подзаработать, но пятёрочку ему в руку положила – для проститутки маловато, а для фарцовой женщины без комплексов в самый раз. Мэтр это оценил, столик дал в весёленьком месте, на виду у всего зала и близко к танцевальному «пятаку».

Однако и местные путаны её оценили. Аня это поняла, просматривая меню и попутно изучая столики, пока только на предмет парней, пьющих минералку, то бишь её родных коллег «на выпасе». Гэбэшных парней не было. Были военные. Были менты в штатском, явно не на службе, а на отдыхе. Была куча студентов и куча работяг. А ещё были две злые шлюхи – их взгляды моментально пересеклись. Аня тренированная, ей выдержать взгляд этих нарванных баб, что на открытку посмотреть. Однако она скользнула по ним, словно не заметила. Спокойно сделала заказ, сказала официанту, что отлучится на минуту, подхватила сумочку и демонстративно медленно пошла в туалет.

Её задумка сработала на все сто – одна из путан нетерпеливо подпрыгнула и резво побежала за ней. Разговор был короткий: ты как снимаешься, за так или за деньги? За так. А раз за так, то нам дороги не переходи. Не перейду. Ты поняла? Поняла. Путана стала заводиться от своей «моральной победы». Аня медленно поворачивается к ней спиной, прекрасно зная, что за этим последует. А последует за этим толчок в плечо или в спину, типа прощания-угрозы с напоминанием, кто хозяйка в зале. Аня этого не боится, Аня её на это провоцирует, а сама косится в здоровое зеркало сбоку.

Не выдержала проститутка, решила толкнуть конкурентку. Аня делает шаг в сторону и немного назад, а руку, согнутую в локте, резко вверх на полукруговой захват. Вот шлюшкина рука у неё подмышкой, а в этот момент лёгенькая такая подсечка, длинная ручка-ремешок от сумочки накидывается на шею, а шлюха летит на пол. Ремешок хороший, сделан из натуральной толстенной кожи, под стиль «пизанка», столь популярный в Европе того времени. Специально для подобной возможности выбирала.

Конечно безопасней было бы красной книжечкой перед носом помахать, да только такие варианты не для Ани. Она из-за ерунды светится не будет, да и её Удостоверение Сотрудника КГБ с самого начала её «погружения» у начальника в сейфе лежит. Вот синяя книжечка сотрудника Интуриста, та действительно у неё есть, да и то не с собой, да и кто ж такого боится? Приходится расчитывать исключительно на свои силы. Похрипела шлюха на полу, поскавчала, что ошиблась, попросила не бить... На том и сошлись – девочки, я вас не знаю, а вы меня. Под ногами не путаться, ну а если на дальнейшее чего задумаете... Парней каких позовёте или сами на какую подляну решитесь, так вот при любой попытке мести буду просто убивать.

Шлюха поверила. Вышла на минуту к своей подруге. На горле красная полоса, морда в соплях, руки трясутся. Жахнула здоровый фужер водяры и бегом из ресторана. А подруга, выслушав короткий, но с иллюстрациями, рассказ «коллеги», весь оставшийся вечер на Аню подобострастно смотрела. Не только кого там отбить – подойти близко боялась. Тогда времена были советские, ни мафии, ни сутенеров, каждая девочка сама по себе, а уж между собой, так вообще сплошной закон джунглей и никакой тебе организации. Да и мало проституток было, клиентуры им с избытком хватало. А уж официально так их вообще ни одной – проституция и советский образ жизни по Марксистско-Ленинским заповедям были несовместимы. Вроде социалистические условия для шлюх не подходят, как Сахара белым медведям.

Военные пригласили её первыми и отпали сразу – командировочные, живут в гарнизонном общежитии. Менты обмывали чью-то звездочку, там тоже ловить нечего. Студенты... Для неё это вообще-то малолетки, лет на семь младше. Ты смотри, один смелый решил тётю на танец пригласить. Ух ты, живём с другом на квартире... Похоже вариант безопасный. Молодоват ещё, ну ничего, мы тебя подучим, если что. И с деньгами у ребят похоже напряг. Давайте-ка, хлопцы, ко мне за столик. Официант, бутылку коньяка!

Как зовут? Как зовут... Аней зовут, врать тут вроде ни к чему, ещё где окликнут по случаю. Кем работаю? Да учительницей младших классов. Конечно, замужем, но муж в длительной командировке на Севере. Поэтому и домой ко мне нельзя, там мама и ребёнок. Да ты что, какой телефон? Телефона нет, а адрес ни за что не дам! И школу свою не скажу – ещё не хватало, чтоб родители моих учеников обо мне слухи распускали. А вообще-то я голодная... Да нет-нет, вы, мальчики, кушайте, и ничего мне больше заказывать не надо – я не в том смысле голодная. А что вы так смутились? Я же честно и откровенно! Ах, то что вас двое... Ну тут сами решайте, хотя можно и с двоими, если не разом, конечно, а по очереди. Вы рады? Ну тогда допивайте и поехали. Нет, с собой мы ничего брать больше не будем, у вас завтра занятия, а у меня уроки...

Это была чудная ночь! Она отыгралась за все свои «монастырские» годы. Молоденькие кобельки оказались заводными и послушными, и её удовлетворению не было конца. Пока один послушно сидел на кухоньке малюсенькой однокомнатной хрущёвки, другой занимался делом. Потом они менялись. Менялись споро, и Анька не успевала остыть. Правда больше, чем на два захода, никого из них не хватило, но и этого ей оказалось вполне достаточно, чтобы словить долгий яркий оргазмище, от которого, казалось, замирает сердце и обрывается всё внутри.

А потом они спали – она одна на кровати, а они по жребию – кто на другой кровати, а кто на полу. Утром Анна встала без будильника, сходила в душ, потом сделала кофе и яичницу на всех. Ребята смотрели на неё восторженными глазами, стали просить не исчезать, а приходить ещё. Вот наш телефон – ты только позвони. Она запомнила их номер и сказала, что звякнет недели через две, тогда и договорятся по настроению. Посоветовала влюбляться в хороших девочек и исчезла.

Аня удачно «отгуляла» итальянцев. По ориентировке были сомнения насчёт одного паренька, в смысле турист ли он, или связной, выходивший на русского агента в обход посольств. Такие вещи устраивают исключительно для важных птиц, точнее даже не для них, а для снятия их тайников. Потом «сняток» никогда не тащат через границу, его обязательно передают в посольство и переправляют безопасной диппочтой. Посольство ничего не знает об агенте. Да и трудно отследить таких – чистый въехал, чистым выехал.

По обстановке Ане пришлось выполнить две ТэФэПэшки – операции по тайному физическому проникновению, а попросту - пошустрить в вещах во время отсутствия хозяина. Кроме довольно дерьмовых итальянских стихов собсвтенного сочинения, как дневника впечатлений «объекта» о России, больше ничего интересного она не нашла. Заложила «жука», перефотографирировала написанное и пробежалась по страницам ультрафиолетовой спецлампой на предмет тайнописи. За весь тур объект себя ничем не проявил, и в конце поездки Аня влезла к нему ещё раз просмотреть номера фотокассет и свои маркерные метки. Метки были на месте, номера совпадали.

К заднему дворику гостиницы подошёл крытый грузовик с рентген-установкой, и они быстро провели полную просветку его вещей. Аня привычно закинула тяжёлый чемодан иностранца в больший пустой чемодан и бегом пустилась назад. На всю операцию от выноса до возврата ушло около пяти минут. Похоже, иностранец был чистым.

Был ещё один «говноед», как КГБшники и ГРУшники называли лиц, слишком демонстративно симпатизирующих советскому строю, но и тот оказался полной пустышкой в плане оперативной разработки на дальнейшую вербовку. Во-первых, профессионально никто, абсолютно бесперспективная личность, а во-вторых, просто истероидный психопат. Из тех, что готовы восторгаться чему угодно, лишь бы получить симпатии окружающих. Такой будет на тебя смотреть преданными глазами ровно до пересечения границы собственного государства, где немедленно с той же преданностью всё вложит первому попавшемуся карабинеру. Кроме этих двоих больше ничего интересного.

Аня вернулась домой, подготовила отчёт. У неё почти неделя на выходные. Завтра она пойдёт на «конспиративку», отчитается, а вот вечером... Вечером надо сходить к подруге, всё должно быть естественно. А вот послезавтра вечером... Пора звонить мальчикам.

Отчётом начальство оказалось довольно, похвалило хоть и за безрезультатные, но отлично проведенные ТФП. Понравились и толковые психологические профили, что она приложила к отчётам по иностранцам. Отметили высокий профессионализм и вскользь помянули, что приближается присвоение капитана, не всю же жизнь в молодых старлеях ходить. Ну а теперь отдыхай, дочка, восстанавливайся, а там возьмёшь группу бритишей-экстремалов на месяц по Сибири.

Ну вот и вечер. То, что Анькина линия на круглосуточной прослушке, она не сомневалась. Точнее, она очень сомневалась, что её кто-либо слушает вообще. Она знала, что все номера звонивших к ней, а также все номера, по которым звонила она, фиксируются, а все её разговоры стопроцентно пишутся, хотя и редко когда слушаются. Но если надо, то обязательно прослушаются, и повод дать – всего набрать новый номер.

Поэтому звонить будем с улицы. Она проверилась как обычно, на пути к подруге. Принесла той подарок в виде итальянского дезодоранта. Посидела, попила с ней кофе с ликёром «Амаретто», ещё одним трофеем из недавней командировки. Затем распрощалась и пошла к давно примеченному телефон-автомату, не ближайшему, но укромному.

Автомат обещающе заглотил двушку на втором гудке. Привет! Да неужели? Ну ладно – завтра приду. Нет, не на ночь. С пяти до двенадцати. Семь часов нам, надеюсь, хватит? А вот денька через два можно и на ночь. Да, пожалуйста отмойте плиту и начистите картошки к моему приходу – я вам хоть супа сделаю и мяса нажарю, уже купила курицу и хорошей свинины. Вам, ребятки, белок нужен. Ну пока. Всё же железная она женщина – никогда страсть у неё не возьмёт верх над разумом.

Ой как они её ждали! Нищие студенты купили шампанского и фруктов с базара, в пустую кефирную бутылку поставили три простеньких гвоздики. Для неё! Впервые после институтской скамьи она получила цветы. Точнее, цветов ей дарят много, но это от иностранцев на работе, такие не считаются. А эти считаются – они от любовников, пусть и от двух сразу. Ребята подхватили здоровую сумку, в которых кроме свинины и курицы оказался блок дорогих импортных сигарет, тонкая палка настоящего финского сервелата, толстый батон сырокопченого итальянского салями, пачка масла и банка растворимого кофе – всё считалось деликатесом и дефицитом.