Ольга Антонова .Ангел, приносящий удачу. Март. 1

Восьмое марта подкралось, как всегда, незаметно. Казалось бы, еще совсем недавно женское население “Оптимы” поздравлялоколлег мужеского полу с Днем защитника Отечества, и вот ситуация полностью поменялась: вечером седьмого сотрудницы сиротливо жались к стенкам конференц-зала в ожидании ответного алаверды.

Обычно Вика принимала самое что ни на есть деятельное участие в подготовках к праздникам. Восьмое марта было единственным исключением. Симулин милостиво освобождал Викторию Кравченко от предпраздничной суеты, возлагая сии обязанности на завхоза Линькова.

Линьков подходил к выполнению задания с армейской четкостью: записывал на бумажке, что надо сделать, по пунктам, распределял задания среди своих подчиненных и отмечал галочками выполненное. От года к году список большим разнообразием не отличался и выглядел следующим образом: а) купить подарки; б) купить цветы; в) купить шампанское и закуску; г) сказать тост (поздравить). Напротив первых трех пунктов уже стояли галочки. Подарки, а именно: шампунь “Черемуховый” для жирных волос и роликовый дезодорант “Каприз”, упакованные в разноцветные бумажные пакетики, ждали своего часа в картонной коробке у окна. Линьков сам пользовался этим шампунем и был очень доволен, мысль о том, что волосы по типу бывают не только жирными, как-то не приходила ему в голову. Дезодорант же порекомендовала ему жена. Цветы тюльпаны были свалены в коробку при входе. По замыслу Линькова, каждая женщина должна была получить по цветочку на выходе. По одному, потому что на тюльпанах Линьков малость сэкономил. Он решил, что переплачивать за цветы, которые все равно завянут, не стоит. Лучше пустить эту часть бюджета на усиление праздничного стола и докупить к традиционному шампанскому несколько бутылок водки. И в самом деле, не все же пьют шампанское.

Женщины уже минут пятнадцать толпились в конференц-зале в ожидании поздравлений. Ждали Дедушку, который все никак не мог доехать с переговоров. Наконец Петр Лукич позвонил и велел начинать без него. Линьков дал команду наполнить, так сказать, бокалы и приступил к выполнению пункта “г”.

– Дорогие наши женщины! Вот вы стоите тут такие красивые. Просто душа радуется.

Женщины, смущенно улыбаясь, молчали. Линьков решил добавить пылу и, лучезарно улыбнувшись неровными зубами с желтым налетом курильщика со стажем, продолжил:

– Все-таки какие у нас женщины! Ух! Пусть у вас все будет! И главное – женского счастья вам побольше…

– Туды-сюды, – добавила разбитная зам главного бухгалтера.

Все засмеялись и стали чокаться пластмассовыми стаканчиками.
После тоста сотрудники линьковского отдела вручили всем по пакету с подарками, и застолье возобновилось. Минут через пятнадцать та часть аудитории, которая пришла на поздравление, потому что так надо, покинула помещение, получив на выходе дежурный тюльпан. Многие из женщин спешили домой, чтобы успеть заготовить на завтра салаты, поставить мариноваться курицу и накрутить на ночь бигуди. Истинные же любители праздника, в числе которых поздравляющих было больше, чем поздравляемых, остались пить припасенную Линьковым водку. Особо приближенным товарищам Линьков презентовал неразобранные пакетики с шампунем и дезодорантом, чтобы те не ломали голову над подарком супруге.

Вика ушла в числе первых. Поднявшись к себе в кабинет, она сунула тюльпан в стакан с водой и выложила на стол содержимое пакета. Первым Викиным желанием было отправить шампунь “Черемуховый” и дезодорант “Каприз” в ведро для мусора. Но неожиданно она вспомнила про тетушку Поли, которой она до сих пор не могла простить тот новогодний вечер. – Прекрасно, – злорадно ухмыльнулась Вика, – завтра вручим этот чудный подарок маме Поле. Пусть моет и дезодорирует всю семью; глядишь, Моня сдохнет от такого ухода и перестанет тявкать у меня под дверью.

“Какой дурацкий праздник – это Восьмое марта, – размышляла Вика по дороге домой. – Все мужики уже пьяные, приволокутся за полночь к своим женам с какими-нибудь ужасными гвоздиками в потных ручонках. А те в поте лица будут резать, парить и варить, потом наденут свое лучшее платье, купленное на прошлый Новый год на каком-нибудь вещевом рынке, накрасят веки синим, и все сядут за стол. Женщинам – вино, мужчинам – водка. Тупые шутки по телику. Крики оставшихся дома детей. Напились, обожрались. Муж завалился спать, а она пошла мыть посуду, надев на свое ужасное платье грязный кухонный фартук. А назавтра – на работу. Зашибись…” – Это ты потому такая недобрая, что тебе завтра вообще ничего ждать не приходится. Даже ужасных гвоздик, – шепнул ангел Вика. – Павлик в Омске, Королькова с Пузиком, а ты будешь одна. Сидеть и ныть. Впрочем, как обычно. Если только я не позабочусь о том, чтобы твой день прошел с пользой.

На следующий день с самого утра ангел Вика начал внушать своей подопечной, что просидеть целые сутки дома в мрачном расположении духа будет преступно.

– Давай иди проветрись. Сходи в свой спортклуб, например. Хотя нет, в спортклуб не надо. Там сегодня мало народу, и ты будешь думать о том, что вот, все отмечают, а ты, бедная, несчастная и одинокая, пришла сюда заниматься спортом. В кино – тоже не вариант. Да и на улице на каждом углу букеты продают, что наведет тебя на мысли о твоей обездоленности. Куда бы тебя отправить? А, вот! Придумал! Иди к соседке. У нее сегодня гости, разные там подруги и родственницы с детьми. Это должно тебя отвлечь. – И ангел Вика выставил “Черемуховый” шампунь на видное место.

Через некоторое время Викин взгляд действительно остановился на пакетике со вчерашними подарками.

“Может, к тетушке Поли зайти? Подарить ей эту фигню, чтобы глаз не мозолила. Все равно ведь делать нечего”.

Вика выключила телевизор, переоделась, взяла в руки пакетик с шампунем и дезодорантом и уже собралась было выйти, как вспомнила, что надо бы что-то подарить и Полининым крошкам. Все-таки девочки. Однако дарить этим девочкам было решительно нечего. Вика стала подумывать отказаться от затеи встречи с соседкой, а шампунь с дезодорантом выбросить в помойку, где им самое место.

Расслабившийся было ангел Вика, почувствовав Викины сомнения, начал усиленно кружить над ее головой:

– Давай, детка, не валяй дурака. Подумай, неужели у тебя нет никакого подарка для двух маленьких девочек? Такого просто не может быть. Давай поищем вместе.

Вика как будто послушалась и начала выдвигать ящики комода, секретера, искать в кухонных шкафах и в недрах своей сумочки. Поиски дали неожиданно хороший результат, и вскоре Вика разложила перед собой на столе: шоколадку с изюмом и орехами – 1шт., ручку со светящимся наконечником, полученную на какой-то презентации, – 1шт., непонятно откуда взявшиеся надувные шарики – 2шт., поросенка-копилку, подаренного Павликом Чебурашкиным, – 1 шт. Теперь предстояло сделать выбор.
Подумав, Вика решила поросенка оставить, чтобы в подарке не усмотрели намек на несовершенства фигур поздравляемых. С шоколадкой она тоже не была до конца уверена, кажется, Полина говорила, что у кого-то из ее крошек диатез на шоколад. Но в конце концов, Вика не обязана помнить все болезни соседских детей. Посему Вика остановилась на шоколадке и ручке, а также решила надуть каждой по шарику. Когда шарики надулись, выяснилось, что на каждом из них присутствует реклама стриптиз-клуба для женщин. Вика с Корольковой как-то ходили в этот клуб. Давно, когда Королькова была еще без Пузика. Видимо, с тех времен они у Вики и завалялись. Но отступать было поздно. Вика рассудила, что вряд ли Полина знает это название, и вообще – дареному коню в зубы не смотрят…

В Полининой квартире был, что называется, дым коромыслом. В гости к тетушке Поли пришли три подруги с мужьями и своими отпрысками и двоюродная сестра без мужа, но с двухмесячным младенцем. Когда Вика позвонила в дверь, дети бегали и визжали, Моня радостно лаяла, мужья пропускали по рюмашке, а все женщины столпились вокруг двухмесячной Полининой племянницы, которая к тому моменту проснулась и начала бессмысленно агукать. Один Узбек тихо сидел в клетке и безучастно наблюдал за происходящим. В узком прищуре его глаз читалась печаль. Видимо, он понимал, что по половому признаку в число поздравляемых сегодня не попадает.

– А, Вика, проходи. – Открывшая дверь Поли встретила Вику как долгожданную гостью.

– Полин, я на минутку. Хотела только тебя и девочек поздравить с праздником.

– Давай-давай, проходи, не стесняйся. Знакомься, это мои подруги и моя сестра. – Полина быстро перечислила имена каждой. – А это их дети. – Опять последовало перечисление имен.

– А вот это наша Дашенька, – Полина гордо указала на малютку племянницу. – Правда, прелесть?

Дашенька походила на сильно передутую резиновую игрушку. Вике захотелось незаметно сделать прокол в ее пухлой тушке, чтобы выпустить наружу лишний воздух. Между тем окружающие делали вид, что ничего противоестественного не замечают, все дружно умилялись ее толстеньким щечкам и перевязочкам на руках и ногах. И Вике пришлось сказать:

– Какая прелесть!

Дашенька, вероятно уловив фальшь и неискренность этого восклицания, разразилась громким плачем. Дашина мама со словами: “Наверное, хочет есть” – поволокла пухляшку в другую комнату.

Вика наконец смогла вручить подарки Полине и ее детям. Они так вежливо ее благодарили, что ей стало неловко и захотелось уйти. Но отпускать ее никто не планировал. Вику попросили помочь нарезать хлеб, потом представили мужей, потом усадили за стол между двумя Полиниными подругами. Потом пошли тосты, рассказы, выступления детей, пение под караоке. Вика расслабилась и чувствовала себя неожиданно хорошо. В этих людях и в детях была какая-то природная естественность, она пленяла против воли. Конечно, Вика была бы не Викой, если бы позволила себе окончательно утонуть в этом розовом тумане. Ум ее по-прежнему работал и отмечал несовершенства окружающего мира.

“Мужья, конечно, еще те, – думала Вика, разглядывая сидящих за столом представителей противоположного пола. – Сплошная некондиция. Не на ком взгляд остановить. У этого с зубами проблемы, хоть бы к стоматологу сходил, что ли. Сейчас же есть всякие там хитрости эстетической стоматологии. Но у него, наверное, на это денег нет. А у того пузо, как будто он двойню ждет. Сколько ему? Наверное, тридцатник с небольшим, а выглядит… Полинин тоже хорош: маленький, худющий, лысоватый. Они с ним как мама с сыном смотрятся. Вот ей бы того, с пузом, было бы лучше… И дети тоже не фонтан. Ну а в кого им красавцами расти? Хотя справедливости ради надо отметить, что вот тот шепелявый мальчик, Игорь, кажется… довольно мил. Чей это сын, я не помню? Кажется, вот тот, с плохими зубами, его папа”.
В это время как раз проходил конкурс детских стихотворений. Полинины девочки читали Пушкина и Хармса. Чувствовалась мамина школа. А шепелявый Игорь вышел и прочел:

Отсиво у мамоськи

На сиках две ямоськи?

Отсиво у коски

Вместа русек носки?

Отсиво сиколадки

Не растут на глядке?

Отсиво у няни

Волосы в смитане?

Отсиво у птисик

Нет рукависек?

Отсиво лигуски

Спят бес подуски?

– Оттого, что у моего сыночка рот без замочка! – закончила его мама. И все зааплодировали. Вика хлопала громче всех, а потом спросила:

– Какой хороший стишок. Маршак?
– Это Саша Черный, – сказала всезнающая тетушка Поли.

– Отчего у мамочки на щеках две ямочки? – приговаривала Вика, вернувшись домой. – Кстати, я своим давно не звонила. Надо позвонить, маму заодно поздравить.

Она набрала домашний номер в Кувшиново. Поговорила с родителями, заверила, что все у нее хорошо, что приедет, как обычно, на майские. Рассказала, что только что вернулась из гостей, поздравила с Женским днем маму, поинтересовалась, как здоровье тети Нюры, и с сознанием выполненного долга положила трубку.

Потом Вике звонил Павлик из Омска. Поздравлял и жалел, что не может сделать это лично. Вике неожиданно приятно было слушать эти поздравления.

“А ведь он не самый плохой, этот Павлик. Не хуже сегодняшних. А то и лучше. А они сегодня все такие веселые были, жизнерадостные. Интересно, это от глупости? Или их просто по жизни прет? У Чебурашкина, конечно, уши подкачали. Но если ему сделать стрижку другую, так, чтобы уши прикрывала, и вообще немного облагородить, он внешне будет вполне себе ничего. Денег у него, конечно, от этого все равно не прибавится… Ну да бог с ним! Как там было? “Отчего шоколадки не растут на грядке?” Действительно, отчего?

Ангелу Вике тоже впервые за последние месяцы было хорошо. Наконец-то эта депрессивная Вика мыслила позитивно. Пусть не на сто процентов, но все равно это был большой прогресс. Спасибо маленькому Игорю, чем-то ему удалось тронуть Викино сердце, страдающее в основном по материально-потребительским поводам.
– Отчего шоколадки не растут на грядке? – шепнул ангел засыпающей Вике. – А ты, значит, считаешь себя шоколадкой? Шоколадка с кувшиновской грядки… Смешно.

Позитивное восьмимартовское настроение, однако, улетучилось гораздо быстрее, чем ожидал ангел Вика. И в немалой степени тому способствовали Викины посещения курсов вождения.

Вика записалась в автошколу, рассчитывая летом влиться в ряды автомобилистов и покончить наконец с ненавистными поездками на метро, а ангел Вика расхлебывал теперь последствия этого шага: уровень недовольства жизнью в связи с посещением автокурсов увеличился в разы.

Во-первых, Вика повадилась просматривать автомобильные журналы и соответствующие интернет-сайты в поисках подходящего для покупки средства передвижения. Все, конечно, было дорого, а что не дорого, то не престижно. Шедевры российского автомобилестроения отметались сразу. Подержанные иномарки тоже. На дорогие иномарки не было денег. Оставались недорогие новенькие иномарки. Но и тут Вика проявляла характерную для нее капризность. Маленькие машины не годились, потому что они, видите ли, выглядели недостаточно солидно. Побольше, но в самой простой комплектации тоже не подходили, потому что, оказывается, ездить по Москве без кондиционера летом и подогрева сидений зимой решительно невозможно. С такими требованиями самым приемлемым вариантом оставалась покупка корейского автомобиля. Но и этот вариант Вику не устраивал. “Корейская машина – это не комильфо”, – считала Вика.

– Комильфо, не комильфо. С такими требованиями надо было рождаться принцессой Монако, – ворчал ангел Вика. – Иди перечитай сказку Пушкина о золотой рыбке. У тебя такими темпами и корыта скоро не останется. Уже март кончается, а мы все там же. Все нам плохо, все нас не устраивает.

Во-вторых, на занятия по вождению Вика ходила как на каторгу. Практика была утром, и приходилось вставать в пять утра, чтобы в семь быть на площадке. Вика начинала жалеть себя еще дома, перебежки по промозглым мартовским улицам эту жалость толькоусиливали, а уж сами занятия доводили ее до пика.

Автошкола была создана на базе автокомбината, и водители-инструкторы плохо понимали специфику отношений с клиентами. Больше всего их заботило, как бы сохранить свой родной автомобиль, на котором и проводились занятия, в относительно приличном состоянии. Викин инструктор, огромный мордастый мужик, на первом же занятии начал кричать:

– Ты мне на спинку-то сиденья так не облокачивайся! А то сломаешь.

– Да я вешу в два раза меньше, чем вы. Как же я могу ее сломать?

– А вот такие худые как раз и ломают.
Логика инструктора была железной. Он считал, что в жизни все зло от женщин, а уж на дороги их выпускать нельзя ни при каких обстоятельствах. Он постоянно приводил поучительные истории из жизни о том, как и что женщины ломали в его машине и в машинах его знакомых инструкторов, а также как они плохо ориентируются на дороге, не чувствуют габаритов автомобиля и не способны быстро реагировать на меняющуюся дорожную обстановку. Примерно к третьему занятию Вика уже всеми фибрами души ненавидела мордастого, на пятом она поменяла его на другого. Другой оказался не лучше. Не такой толстый и в очках. Но не лучше.